Он входит незаметно, словно тихий шепот, и в тот же миг пространство вокруг замирает: взгляды собравшихся обращаются к нему, хотя они едва осознают этот зов. Он ловит едва ощутимые колебания в голосе и позе — и уже знает, в каком тоне ответить, чтобы завоевать доверие или посеять сомнение. Его присутствие похоже на виртуозную аранжировку: одна неверная нота — и весь оркестр человеческих эмоций ломается под его руководством.
Солдаты корпоративных залов и закалённые в уличных разборках авторитеты одинаково попадают в его плен. Перед высокопоставленным чиновником он безупречно воспроизводит чинную манеру речи и подчёркнуто медленные паузы, заставляя того считать его равным партнёром. В окружении криминальных авторитетов он овладевает грубым сленгом, сокращениями и обрывочными фразами, будто вырос на темных улицах, и его слова отзываются эхом в каждом уголке этого мира.
Но истинная сила его искусства заключается в тончайшем зеркальном отражении: он не просто имитирует, он проникает в душу собеседника и показывает ему его собственное лицо — искажённое, идеальное или уязвлённое. Под его влиянием самые крепкие союзы теряют опору, а доверие рассыпается в прах. А когда он уходит, остаётся лишь странное ощущение, что весь разговор был лишь прелюдией к невидимому спектаклю, где режиссёром был он — невидимый дирижёр человеческих судеб.
