Проклятие рода Васнецовых веками звучало в шёпотах стариков: предостережение о том, что бессонница и безысходность однаждыовают всех их. Даша — жена и мать, взращённая на рациональности и неживущая в суевериях — в ту лунную ночь, когда стемнело слишком рано, сорвала с пальца обручальное кольцо и просто растворилась в темноте. На кухонном столе остался недопитый чай, рядом — обрывки детских рисунков, будто слёзы проклятой надежды.
Веник вернулся домой с непривычно тяжёлым сердцем. Трассы за окном были пусты, тишину рвали лишь крики сов и далекий вой бродячих собак. Он чувствовал, как дом, в котором когда-то звучал смех детей, превратился в бездушную оболочку: ни горячего ужина, ни ласкового «здравствуй» не было — лишь гулкая эхо пустоты, отражающая нехватку привычного тепла.
Он пытался вспомнить, когда впервые промелькнула тревога — тот миг, когда Даша стала всматриваться в тёмный угол комнаты, словно ожидая нечто невидимое. Лунный свет, падавший сквозь шторы, казался слишком холодным, а её исчезновение — не бегством, а вырванным фрагментом жизни. Веник понял: проклятие рода не шутка, и теперь ему предстоит ночь, где любая тень может скрывать утраченный голос, а путь к Даше проложен только страхом и решимостью.
