Константин открыл глаза и почувствовал, как невидимая гиря давит на грудь: не лист долга, а целая гора несбывшихся надежд сковала его привычный утренний вдох. Он прищурился на серое небо за оконной рамой скромной коммуналки: внизу пустынные улицы, бесприютные мусорные баки и лужи у обочин, отражающие блеклое утро. На столе пылился ноутбук — его экран по-прежнему чёрный, а пустая страница манила, но пальцы никак не решались дотронуться до клавиш. Где же та легкость пера, что когда-то рождала целые миры и оскорбляла пустоту белого листа?
Вспышки прошлого мелькали в его сознании: праздничные премьеры в залах, шёпот восторга в кулуарах, назойливые просьбы подписать ещё один тираж. Имя «Константин Воронов» звучало как приговор — к успеху, славе и нескончаемому потоку гонораров. А теперь его телефон, полный непринятных звонков кредиторов, напоминал о бессонных ночах и оскудевшем кошельке. Казалось, что каждый час, проведённый в раздумьях над первой фразой романа, превращал его мотивацию в прах, ускользавшую сквозь пальцы, словно пепел старых ритуалов.
Но когда он, наконец, сел за стол, внутренний голос не стал жалеть его страхи и колебания: «Пиши о том, что больно. Пиши о том, что не даёт уснуть». И в эту самую секунду пальцы коснулись клавиш, издать первый тихий стук — словно шаг на новой тропе. В сердце Константина зародилось осознание: долг, долги, упущенные возможности — всё это лишь фон, за которым прячется настоящее вдохновение, рождаемое из боли. И пока первая строка медленно появлялась на экране, он понял, что самое трудное испытание — не собрать заново разбитую жизнь, а распахнуть окно в собственную душу и выпустить наружу историю, которую ждала судьба.
